— Двое со мной, — сказал Бурый, выбираясь из джипа и недовольно косясь на серое небо, моросящее холодными мелкими каплями. Он, двое его людей и водитель с раскрытым зонтом стояли на тротуаре и ждали, пока из «БМВ» вылезет Маятник. Однако Маятник медлил.

Сначала он медленно поставил туфлю на мокрый асфальт. Потом вытянул ладонь и ощутил, как сверху падают холодные капли. Оценил интенсивность дождя.

Маятник медлил, а на тротуаре стояли трое. Они мокли и ждали, чем закончится знакомство Маятника с местной погодой.

Маятник посмотрел на мокнущую троицу, на лужи в кругах от ударов капель, на собственную мокрую туфлю, на натянутую черную ткань зонта...

И он передумал.

Так же медленно он убрал туфлю в машину и сделал повелевающее движение холеной рукой, что значило: «Давайте-ка сами, без меня».

Бурый тяжко вздохнул, посмотрел на своих парней, и те поняли его чувства без слов.

Трое развернулись и быстро зашагали к гостинице.

Глава 37

Приди и возьми

1

Настя запрыгнула в первый попавшийся троллейбус, забилась в угол задней площадки и там неожиданно для себя разревелась. Все это было так нелепо, так неправильно, так недостойно... Стоило убегать два года назад, чтобы вернуться и не суметь ничего сделать, не суметь даже заикнуться... Она опять все сделала неправильно. Получается, что эти два года ничему ее не научили?

От обиды на саму себя она закусила палец, но продолжала реветь, потом поняла, что прокусила палец до крови, и тут уже совсем на себя разозлилась.

Очень кстати троллейбус подъехал к остановке, и Настя поспешно выпрыгнула на асфальт, выдавливая из себя последние всхлипы и посасывая прокушенный палец. Вкус крови навевал какие-то старые воспоминания, только Настя не помнила, какие именно. Помнила, что это было давно. Наверное, подралась с каким-нибудь мальчиком в детском саду. Афанасьев говорил, что в детском саду она все время дралась с мальчишками. Говорил и улыбался, гордясь своей боевитой дочерью.

Странно, но сама Настя почти ничего не помнила из своих детских лет. Более-менее отчетливые воспоминания начинались лет с тринадцати. До поры до времени Настя не задумывалась, почему все это обстоит именно так. А если и задумывалась, то тут же находила простое объяснение — значит, ничего интересного, ничего важного, ничего запоминающегося в те годы не происходило. И вправду, что интересного может происходить с десятилетней девочкой? Поэтому и пусты предназначенные для этих лет клетки памяти. Зарезервированы для более важных дел, которые случатся позже. Случатся, если это будущее у Насти состоится.

Стоя под козырьком троллейбусной остановки и посасывая прокушенный палец, Настя последними словами ругала себя за бесполезно-плаксивую встречу с отчимом...

Пока все было очень бестолково. Стоять на остановке тоже было занятием бестолковым, и Настя высунулась под дождь, махнула рукой проезжавшему такси...

По закону подлости такси проехало мимо, Настя проводила его выставленным средним пальцем и юркнула было снова под навес, но у тротуара тормознула «десятка», и в открытое окно кто-то проорал:

— Мироненко!

Настя медленно обернулась, готовая, если понадобится, и бежать, и отбиваться, и прикинуться абсолютно другим человеком, к которому фамилия Мироненко не имеют никакого отношения.

— Мироненко, садись в машину!

— Это не я, — тихо проговорила Настя. — Это не меня, вы обознались...

Она втиснула кулаки в карманы джинсов, сощурила глаза, фокусируя свое внимание на...

— О, черт, — сказала Настя. — О, черт!

2

В вестибюле гостиницы троица Бурого разделилась — двое отправились наверх на лифте, а один пошел по лестнице. На последнем, шестом этаже они снова встретились, причем к ним присоединился четвертый, до этого скучавший в холле шестого этажа. Они переглянулись и подтвердили друг другу парой коротких фраз, что все в порядке. Птичка в клетке. Рыбка в банке.

Разговаривая шепотом, они распределяли свои роли на ближайшие секунды, когда кто-то сказал вполне громко и отчетливо:

— Я могу вам чем-то помочь?

Бурый обернулся и увидел в конце коридора среднего роста мужчину в мятых брюках и толстом сером свитере. В нескольких метрах позади мужчины стояла тележка, уставленная мешками с грязным постельным бельем.

— Сгинь отсюда, — коротко ответил Бурый.

— Вы не поняли... — тускло улыбнулся мужчина.

— Это ты не понял.

Мокрая от дождя кожаная куртка Бурого распахнулась, и мужчина увидел наплечную кобуру. Кобура была не пустой.

Мужчина понимающе кивнул, но испуга на его лице даже не мелькнуло, словно тут с утра до вечера ходили люди с огнестрельным оружием и трясли им перед носом этого странного человека. Он все еще улыбался.

— ...Если вы в номер 606, то я должен вам сказать, что девушка просила ее не беспокоить.

— Мы сами разберемся с девушкой.

— Вряд ли.

— Что?

Бурый нетерпеливо махнул рукой, и в сторону мужчины шагнули двое.

— Девушка не пойдет с вами, — сказал мужчина, но это звучало не как угроза, а как не очень удачная шутка, от которой автор при необходимости готов отказаться.

— Да что ты говоришь! — ответили помятому мужчине безо всяких шуток.

— Девушка останется здесь.

— Слушай. — Двое подошли к мужчине вплотную. — Вот тебе первый совет — это не твое дело. А вот тебе последний совет — вали отсюда по-быстрому...

Мужчина хотел было что-то возразить, но потом оценивающе взглянул на парней и вздохнул:

— Наверное, вы правы... Хотите жвачку?

Бурый закатил глаза — господи, ну почему именно мне попадаются на жизненном пути такие иди...

Вот тут-то все и случилось.

3

Настя посмотрела в зеркальце и увидела свое совершенно обалдевшее лицо. И еще помаду на щеке. Она стерла помаду со щеки, а с обалдевшим лицом пока ничего сделать было нельзя.

— Великанова, тебя не узнать, — сказала Настя, глядя, как школьная подруга уверенно крутит баранку и давит на педали. — Просто Шумахер какой-то...

— Тебя тоже не узнать, — радостно отозвалась Марина. — Сначала гляжу — вроде ты. Остановилась, стала орать, и вдруг — вроде и не ты...

— Ага, — кивнула Настя. Так оно и должно было быть.

— Ну рассказывай, как ты, где ты...

— Как тебе сказать...

— Давай все рассказывай, мы же года полтора не виделись...

— Два, — уточнила Настя.

— Тем более! Рассказывай, только не ври, как в школе. А то я помню — наболтает такого, что стоишь с открытым ртом, и только на следующий день до тебя дойдет, что это Настя прикалывалась...

Настя улыбнулась, что означало: «Было такое, было...» Надо же, когда-то она это делала просто забавы ради, а не из-за денег и не потому, что хотела остаться неузнанной. Вот оно, блаженное детство. Какого хрена я выросла?!

— Ты-то замужем, — сказала Настя, поглядывая на обручальное кольцо.

— Да, может, ты даже его помнишь — Ильдар Рахматуллин, приятель моего брата. В спортивную секцию они вместе ходили. Так что я теперь Рахматуллина, прикинь?

— Не самый плохой вариант.

— Да уж! — засмеялась Марина, тут же сделала зверское выражение лица и обогнала тяжко пыхтящий грузовик.

— Плохой вариант мне тут недавно попался... — Настя целенаправленно уводила разговор в сторону от себя, и Марина пока уводилась. — Бобик.

Великанова немедленно начала хихикать, вспоминая какие-то школьные анекдоты, связанные с Бобиком, а Настя вдруг вспомнила другое.

— Марин, он какие-то странные вещи болтал. Я ничего не поняла, может быть, ты разъяснишь...

— Бобик всегда болтал странные веши... — сквозь смех проговорила Марина. — На то он и Бобик... Я представляю себе, как...

— Что он имел в виду, когда сказал: я — местная знаменитость...

— Он? Местная знаменитость?! — Марина от смеха едва не легла грудью на руль. — У Бобика совсем крыша поехала...