Неизвестно, что бы случилось дальше, если бы вдруг чья-то рука не легла на плечо помятого мужчины, сжала его и слегка оттащила назад.

— Всю ночь, — сказал Бондарев на ходу. — Всю долбаную ночь у меня над головой репетировал какой-то долбаный ансамбль долбаной песни и долбаной пляски...

— Чт-то? — Помятый мужчина прошел по инерции несколько шагов вслед за Бондаревым, бросив разочарованный взгляд на Алексея.

— Вы же работаете в гостинице, так послушайте мои претензии... Всю долбаную ночь!

— Но я... — теперь застенчивая улыбка была обращена к Бондареву. — Я не администратор, я всего лишь...

— Какая мне разница! — сказал Бондарев, заталкивая помятого мужчину за тяжелую деревянную дверь гостиницы. — Мне важно, что ты здесь работаешь, так будь любезен...

Он тоже скрылся внутри гостиницы. Алексей к этому времени как будто очнулся от сна, огляделся, увидел пустую лестницу, пустую площадку перед входом в гостиницу... Голова тоже была пуста, за одним исключением: там сидело одинокое и очень сильное предчувствие, что сейчас Бондарев выйдет и спустит Алексея по этой лестнице вниз. В воспитательных целях.

Чтобы подготовиться к этой процедуре, Алексей поспешно спустился на несколько ступеней. Вскоре грохнула дверь, и между колонн показался Бондарев, казалось, совершенно не замечающий Алексея.

Он поравнялся с Беловым, остановился и, по-прежнему не глядя в его сторону, сказал:

— Ну и какого...

Потом он вздохнул и перешел на более спокойный тон.

— Ну и зачем тебя сюда занесло? Что-то случилось? Ты нашел Марию Великанову?

— Нет.

— Нет, — повторил Бондарев. — Тогда ты должен сидеть в своем номере и ждать инструкций.

— Я отработал свой список, потом у меня появились кое-какие мысли, я ехал мимо на трамвае и...

— Мысли, — сказал Бондарев. — У тебя появились мысли, и ты побежал скорее ко мне, пока эти мысли не потерялись... Ладно.

Он махнул рукой, чтобы Алексей шел вперед, и потом сам последовал за ним на некотором расстоянии. Они перешли трамвайную линию, повернули за угол и там шагали еще квартал, пока Бондарев не кашлянул. Алексей обернулся и увидел, что Бондарев сворачивает в распахнутую дверь малопримечательного двухэтажного здания, рядом с которым стоит рекламный щит «Выставка современной мебели».

Алексей развернулся и последовал за напарником.

2

В нескольких пустых комнатах были расставлены стулья и столы, похожие на что угодно, только не на предметы мебели. Куски яркого цветного стекла, пластика и металла, соединенные в странного вида композиции, привлекли мало посетителей.

Смотрительница выставки мирно дремала, прижав к груди книгу для отзывов, так что место было вполне подходящим для разговора двух интеллигентных людей о современном дизайне мебели. Ну если не о дизайне, то о чем-нибудь столь же странном, запутанном и загадочном.

— Что от тебя хотел этот обормот? — негромко спросил Бондарев, разглядывая прозрачный стул с розовыми прожилками внутри.

— Он стал спрашивать, кого я ищу.

— А ты так меня искал, что было слышно на всю гостиницу?

— Я вообще слова не сказал, зашел в холл, постоял и вышел. А он — следом.

— Значит, у тебя на морде было написано, что ты кого-то ищешь.

— А этот тип... Ну, который со жвачкой... Он в гостинице работает?

— По крайней мере, я его там видел. Странный тип, — Бондарев задумался, а потом встряхнул головой, отбрасывая посторонние мысли. — Ну так что у тебя там за идеи?

Алексей стал рассказывать, и в процессе рассказа собственные мысли показались ему не такими уж и умными, не такими уж и замечательными.

Бондарев своего отношения к этим мыслям не обнародовал, по-прежнему рассматривая стул, растопыривший прозрачные ножки.

— Про школу я тоже подумал, — проговорил он некоторое время спустя. — Попробую достать списки учеников за девяносто второй год. А насчет милиционера, который вдруг туда заявился... Я вот что думаю. Молодая женщина с ребенком, то ли мать-одиночка, то ли это были сестры. Но мужчин в семье не было. Малик их не заметил. Может, милиционер закидывал удочки?

— Но тогда он должен был знать, что она в это время суток работает, и он ее не застанет дома. К кому же он тогда пришел, к этой старухе или к десятилетней девочке?

— Не знаю.

— А что в ЗАГСе?

— В ЗАГСе... — Бондарев фыркнул. — Женский коллектив окружил меня теплом и лаской. Работать совершенно невозможно. Тем не менее... Мы установили, что в 1980 — 1983 годах в Волчанске родились одиннадцать Марий или Марин Великановых. Сейчас их в городе проживает только четверо. Семь либо уехали, либо умерли. В ЗАГСе зафиксированы смерти троих. Одна утонула в 1990-м, другая умерла от воспаления легких в девяносто девятом, третья...

Алексей заинтересованно посмотрел на замолчавшего Бондарева.

— Третья?

— Третья погибла от несчастного случая в январе девяносто второго года.

— Черт!

— Что значит твое «черт»?

— То есть Малик соврал, он на самом деле убил девочку!

— Видишь ли, есть некоторая разница между убийством и несчастным случаем. Там написано, что причина смерти — несчастный случай.

— Это уже детали, — махнул рукой Алексей. — Слова... Марина Великанова, январь девяносто второго года, смерть — все сходится!

— Сходится. Только я думаю, что если бы Малик ослушался Химика и прирезал девчонку... Судьба Малика сложилась бы немного иначе. Малик все время подчеркивал, что боялся Химика, и я с трудом представляю, что он нарушил его приказ. В любом случае...

— Что?

— Надо выяснить все обстоятельства этого несчастного случая. Мне придется лезть в милицейские архивы, хотя мне этого делать очень не хочется, а ты найди родных всех трех умерших и поспрашивай, поспрашивай...

— Я все еще следователь из Питера?

Бондарев скептически осмотрел его с головы до ног и пробурчал, что Белов скорее следователь из города, где уже много лет в правоохранительных органах сохраняется острая нехватка кадров.

— Ты бы очки, что ли, надел или портфель завел для солидности... Тоже мне, следователь...

— Может, я лучше буду журналистом?

— Побьют тебя. Как только начнешь расспрашивать, как именно умерла бабушка Марины Великановой, не от многочисленных ли ножевых ранений — тут тебя и побьют, и выгонят. Следователя все-таки не тронут.

— Значит, буду следователем.

— А что-то это ты разулыбался?

— Ну как же — мы же ее почти нашли, Великанову... Она, правда, мертвая с девяносто второго года, это плохо, но мы ее нашли — это хорошо.

Бондарев некоторое время молчал под впечатлением логики напарника, но потом все же испортил ему настроение:

— Это еще бабушка надвое сказала, что... Ну что опять смешного?

— Про бабушку.

Бондарев хотел произнести что-нибудь гневное в адрес циничного молодого поколения, но сдержался и продолжил:

— Еще неизвестно, та это Великанова или нет. Потом, я же тебе говорю, было одиннадцать, живых четверо, умерло трое. А где еще четверо? Скорее всего — уехали. Искать, куда они уехали, это такой геморрой, какой тебе и не снился...

— Мне вообще геморрой не снится.

— Скоро будет. А еще у тебя же одна Великанова не отработана...

— Которая?

— Да которая в Польшу уехала, голова твоя дырявая!

— Я и забыл про нее...

— Я тебе забуду!

Последняя фраза было произнесена столь выразительно и громко, что смотрительница выставки вздрогнула и проснулась. К счастью, все было в порядке, залы были почти пусты, только лишь двое мужчин с видом знатоков рассматривали стул из прозрачного розового материала.

3

На следующий день Бондарев отправился в Главное управление внутренних дел по Волчанску. Его там ждали, потому что Аристарх Дворников по своим каналам провел солидную подготовительную работу.

Бондарева встречали в пресс-службе ГУВД как московского писателя, прибывшего для сбора материала к роману о серийном убийце. По утверждению Бондарева, серийный убийца действовал в Волчанске в начале девяностых годов.